Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

— Да обеих вместе! Во-первых, наступай другому на мозоль, чтобы тебе не наступил другой, пожирай другого, чтобы другой тебя не пожрал, души — да не задушен будешь, не давай никому сморкаться в твой платок.

— А вторая теория?

— Вторая — родительница первой: борись за существование — и для этого крупные виды должны пожирать виды мелкие и бессильные разновидности. Эта теория применяется и государствами. Старший из пассажиров не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:

— Это подлые, животные, лакейские теории! И вы живете по ним?

— Живем… Мы работаем и копим деньги… И почему же эти теории подлы?

Подготовленная почва

Чем же объяснить, что дарвинизм был встречен в России, как нечто долгожданное?

В истории нашей отечественной науки шестидесятые годы минувшего столетия справедливо называют «эпохой возрождения русского естествознания».

И вот почему. В эти годы началось быстрое промышленное развитие России. Возникло много новых фабрик и заводов, резко усилилась добыча руды и топлива. Вырастала сеть железных дорог.

«Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка», — писал В. И. Ленин о семидесятых годах.

В городах и заводских поселках умножался и быстро формировался рабочий класс. Крестьянство, обманутое реформой 1861 года, с одной стороны усиливало свою борьбу за землю, с другой — уходило с земли, пополняя ряды фабричного пролетариата.

Для промышленности было важным развитие естествознания. К нему пробуждался широкий общественный интерес.

«…Кто поручится, что, не пробудись наше общество вообще к новой кипучей деятельности, может быть, Менделеев и Ценковский скоротали бы свой век учителями в Симферополе и Ярославле, правовед Ковалевский был бы прокурором, юнкер Бекетов — эскадронным командиром, а сапер Сеченов рыл бы траншеи по всем правилам своего искусства», — писал К. А. Тимирязев.

В этом сказалось также могучее влияние великих русских революционеров-демократов и просветителей, глубоко интересовавшихся естествознанием и его достижениями, находя в них обоснование своих материалистических взглядов на природу.

Герцен, Белинский, Чернышевский, Добролюбов и Писарев — вот кто были властителями дум передового русского общества.

Передовая русская интеллигенция чутко прислушивалась ко всему новому, ломающему религиозную догму и веками державшиеся предрассудки; она развивалась под знаменем борьбы с игом самодержавия.

Огромная тяга пробудилась у русской молодежи к естественным наукам. Тогда многие верили, что одних естественных наук вполне достаточно для улучшения благосостояния родного народа и его духовного раскрепощения.

Успехи всех наук о природе, наблюдавшиеся в то время и на Западе и в России — развитие органической и физической химии, открытие спектрального анализа, закона сохранения энергии, учение о клетке, — все это воспитывало в обществе научные интересы.

М. А. Антонович, демократ-просветитель, философ материалистического направления и естествоиспытатель, рассказывает: «Дело в том, что теория Дарвина явилась к нам в хорошее время, когда умственное и общественное развитие наше находилось в положительной фазе… когда у всяких новых теорий, частных положений и мнений не спрашивали паспорта, не разузнавали, откуда они родом, чужеземные они или туземные, а судили их по внутреннему содержанию, по сущности, когда было много любознательных читателей, бескорыстно стремившихся к знанию, когда господствовало расположение и стремление к естественным наукам, когда интерес к серьезным общим сочинениям был всеобщим… Теория Дарвина вполне соответствовала духу времени. Она имела философский характер и широкое философское основание; она объясняла простым и естественным способом всеобщее биологическое явление, до тех пор не поддававшееся никакому объяснению и казавшееся непостижимым, чудесным, т. е. целесообразность; она подтверждалась массой фактов из всех областей естествознания и, наконец, в числе ее последователей были авторитетные ученые, светила науки. Неужели тогдашняя образованная русская публика могла отнестись к подобной теории враждебно или даже индифферентно?»

Семена дарвинизма упали на благоприятную почву. Над возделыванием ее немало потрудились и русские ученые-биологи.

«Дарвинизм, как и все в науке, не был, конечно, внезапным откровением, не вышел как Минерва из чела Юпитера, — говорил в 1890 году К. А. Тимирязев на VIII съезде русских естествоиспытателей и врачей, — он был только гениальным, двадцать лет продуманным ответом на запросы науки, на стремления, глухо таившиеся и бродившие в умах передовых представителей естествознания». «По крайней мере, один из здесь присутствующих, Андрей Николаевич Бекетов, мог бы смело предъявить одно свое литературное произведение, совпавшее с появлением книги Дарвина и доказывающее, на какую подготовленную почву упало у нас это учение!»

К. А. Тимирязев, говоря эти слова, имел в виду статью Бекетова «Гармония в природе», опубликованную в ноябре 1860 года в «Русском вестнике».

Независимо от Дарвина, Бекетов писал об изменчивости живых существ в связи с изменением условий жизни и о вымирании организмов при коренном изменении этих условий. Значительно большую роль, чем Дарвин в «Происхождении видов», Бекетов отводил влиянию среды на организмы. Взаимоотношения организмов между собой он представлял также более многосторонними, чем Дарвин, подчеркивая роль взаимопомощи среди животных и растений.

«Достаточно указать на обширные леса и луга наши, с незапамятных времен состоящие из одних и тех же пород, чтобы оценить ту взаимную помощь, которую оказывают друг другу растения. Так, например, деревья, сомкнутые лесами, исключают из-под себя нередко всякую другую растительность, сохраняют влагу несравненно дольше, чем в открытых местах, гораздо успешнее противятся ветрам».

А. Н. Бекетов был не единственным русским ученым, выражавшим эволюционные взгляды до появления учения Дарвина в России. В России создалась своя оригинальная, додарвиновская школа биологов-эволюционистов. Одним из крупнейших представителей ее являлся известный русский ученый К. Ф. Рулье, умерший в 1858 году, за год до выхода в свет «Происхождения видов».

По исследованиям профессора Б. Е. Райкова оказалось.

«…что в России не только в XIX, но и в XVIII веке были ученые-биологи, которые стояли в биологии на эволюционной точке зрения…», которые самостоятельно пришли к эволюционным воззрениям на живую природу.